Читать онлайн «Парк»

Ибрагимбеков Рустам

Парк

Рустам Ибрагимбеков

ПАРК

День рабочий, а карьер почему-то молчит; не слышно противного визжания дисков, пыль за ночь осела, воздух приятно щекочет ноздри, ступни упруго отталкиваются от твердого грунта, взметая смерчики пыли. (Раскручиваясь, они соединяются в белесый шлейф, тянущийся вокруг карьера. ) Тело наконец-то разогрелось, все в нем будто погрузилось в горячую вязкую жидкость, которая, плеснувшись, достигла и головы, - наступило состояние странной легкости, почти полета...

Воды на дне карьера прибавилось. Так, во всяком случае, отсюда, сверху, кажется. Она темно-зеленая от старости и проросла камышом. Если бы не три жутковатые на вид камнерезные машины, застывшие у самой кромки карьера, можно подумать, что эта гигантская дыра с неровно изъеденными краями образовалась сама по себе, как дупло в гнилом зубе, по крайней мере, пару сотен лет назад...

Блеснул единственным целым окном дом и напомнил о том, что еще не все готово к предстоящей встрече. (Только окно и отличает дом от соседних, вид у него такой же несчастный и покинутый).

Сокращаю программу бега на три круга. Кое-что уже сделано - двор прибран, коврик под деревом постелен, стол накрыт белой скатертью, - но надо еще нарезать мясо и нанизать его на шампуры, чтобы потом, когда она приедет, было меньше возни...

И рубашку погладить, И еще штанга... В общем, успеть надо многое...

Мясо в холодильнике подмерзло, пришлось выставить его на солнышко, чтобы оттаяло. Баранья ляжка, пронзенная шампуром и подвешенная на двух качающихся под балконом второго этажа гимнастических кольцах, напоминает геральдический знак могучего рода, члены которого из поколения в поколение сочетали увлечение спортом с обжорством.

Покрытое капельками пота тело начало остывать. Надо перед штангой размяться - теперь, когда соседи съехали, можно даже кулаками помахать, некого стесняться...

Вес на штанге наращивается постепенно, чтобы на максимальные нагрузки выйти в нужном состоянии. (Не может же она прийти раньше одиннадцати, впрочем, кто их знает, теперешних девятнадцатилетних. )

Стальной гриф под тяжестью блинов прогнулся, руки мерно ходят вверх-вниз, перестал колоть спину ворс коврика, растворились в небе пятна облаков, по телу разлилось ощущение беспредельности собственной силы...

Уха касается дальний шум мотора, стук автомобильной дверцы, торопливые шаги, скрип калитки. Над штангой нависает лицо Крошки. Чем-то очень взволнованного Крошки. Иначе почему бы ему не сесть, как обычно, в сторонке и с восхищением на лице не дожидаться, когда будут закончены упражнения со штангой?!

- Погорели премиальные! Ты в курсе!

Ну что с ним поделаешь, с Крошкой?! Учишь его, учишь хорошим манерам, и все без толку. Стоит ему взволноваться из-за чего-нибудь, как сейчас, например, и все воспитание слетает с него как шелуха. Впрочем, не его это вина. Человека надо с детства воспитывать, а чему мог научить бедного Крошку отец, всю жизнь продающий девятикопеечные мясные пирожки за десять...

Получив в ответ пренебрежительное движение головой - для любого тактичного человека этого достаточно, чтобы умолкнуть, по крайней мере, на несколько часов, - он даже глазом не моргнул. Нависая над штангой, таращит от возбуждения глаза и тарахтит без остановки: