СЕРГЕЙ ВЛАХОВ СИДЕР ФЛОРИН
Непереводимое
в переводе
МОСКВА МЕЖДУНАРОДНЫЕ ОТНОШЕНИЯ 1980
70104—023 003(01)—80
44—80 4602000000
«Международные отношения», 1980.
И НЕПЕРЕВОДИМОЕ ПЕРЕВОДИМО!
Кто мог бы стать Рембо? Никто из нас.
И даже сам Рембо не мог бы лично Опять родиться, стать собой вторично
И вновь создать уж созданное раз.
А переводчик — может! Те слова, Что раз дались, но больше не дадутся Бодлеру — диво! — вновь на стол кладутся, Та минута хрупкая жива?
И хрупкостью пробила срок столетий? Пришла опять? К другому? Не к тому? Та муза, чей приход (всегда — последний) Был предназначен только одному?!
Чу! Дальний звон . Сверхтайное творится: Сейчас неповторимость — повторится
Теорию непереводимости опровергла живая переводческая практика, превосходные работы плеяды талантливых переводчиков, и доказывать ее несостоятельность значило бы ломиться в открытую дверь. Уже Пушкин считал, что выраженное автором должно быть п е -ревыражено переводчиком; Гоголь предлагал иногда «отдаляться от слов подлинника нарочно для того, чтобы быть к нему ближе»; А. К. Толстой думал, что «не следует переводить слова, и даже иногда смысл, а главное — надо передавать в п е ч а т л е н и е» !; К. И. Ч уковский призывал «переводить смех — смехом, улыбку — улыбкой»1 (разрядка наша —
1 Русские писатели о художественном переводе. Л : Сов. писатель,
1960, с 187, 321 2ЧуковскийК. И. Высокое искусство М: Сов писатель, 1968,
с. 61.
V
ным для того, чтобы передать содержание, выраженное в единстве с формой, средствами другого языка»
Но вместе с тем — и это не противоречит принципу переводимости (поскольку часть воспринимается лишь в составе целого) — в любом художественном произведении есть такие элементы текста, которые, условно говоря, перевести нельзя. Мы говорим «условно», так как речь идет о невозможности формального перевода, а для полноценного воссоздания целого нужно последовать совету Гоголя...
Ярким примером непереводимых элементов текста являются реалии. Этим термином мы воспользовались в первой нашей публикации2для обозначения слов, называющих элементы быта и культуры, исторической эпохи и социального строя, государственного устройства и фольклора, т. е. специфических особенностей данного народа, страны, чуждых другим народам и странам.
С тех пор минуло почти двадцать лет. За это время теория перевода ушла далеко вперед. Появилось немало работ, касающихся и нашей темы. Некоторые авторы соглашались с нашими установками, ссылаясь или не ссылаясь на них; другие оспаривали те или иные детали, предлагали те или иные изменения, в том числе и в классификации. Богатый фактический и теоретический материал накопился и в наших картотеках, было сделано немало наблюдений; более четким стало понимание реалий как единиц перевода, их значения в теории и практике перевода, а также в лексической системе языка и в лексикографии. Вообще реалии оказались категорией намного более интересной, а вместе с тем и не такой простой и однозначной, как казалось сначала. Раскрылись чрезвычайно разветвленные их связи со множеством других лексических, фразеологических и экстралингвистических элементов текста, их способность переходить в другие категории. Все это обязывало нас дать более серьезную трактовку вопросов, связанных с переводом реалий; эти разработки составили первую часть настоящей книги.