Катя Рубан
Сохрани
© Ермолаева Е. , 2019
© Девяткова Е. , иллюстрация, 2019
© Оформление. ООО "Издательство "Эксмо", 2019
Impossible
Выправь руки по швам. Недостаточно. Недостаточно. Слово – хлыст. Слово – Бог. Ты послушник его и раб,Демиург поневоле. Держи себя, будь загадочен. Не теряя лица, унеси свои горб и скарб. Нержавейка. Солдат. Недодевочка, платье в клеточку. Поднеси тебе рупор – и рухнет небесный свод. Будь последней живой. Несгибаемой райской веточкой. А забудешь, как быть —неизбежно пойдешь в расход. Поднимись и иди, говорят тебе. Четче, явственнейОщущая себя шестеренкой, под слот шнуром. Здесь тебе не закажут столов, не напишут дарственных. Механизм запрещает добро поощрять добром. Подави в себе боль, от нее – перерыв в вещании. Накрахмаль воротник, чтоб до хруста. Еще. Еще. Не лелея надежд, умерщвляя мечты и чаянья,Дай напалмом огня. И не жалуйся: «горячо». Сладкой патокой в ночь проливается запах святочный. Не дышать перед смертью – приказ на сто лье окрест. Выправь руки по швам. Недостаточно, недостаточно. Отключить в себе это. И сбросить бы горб, как крест. Только время идет, шелкопряд пребывает мастером,Только тянут струну, а струна ведь должна звенеть. Вот вставай и иди, птичка Феникс, герой блокбастера. Горб-то сбросить легко. Тяжелее – нести уметь. Ночное
… Еще не поздно.
Прости меня…
Рашалекс
В ту ночь, когда стихи умрут во мне,Ты отвернись, пожалуйста, к стенеИ в сумраке смотри цветные сны,Пока я бьюсь на кончике блесны,Пока кружусь на лезвии огняИ некому молиться за меня,Пока у мертвых птиц горят шасси…Пусти меня. Прости меня.
Спаси. Больная, в полувыцветшем пальто,Я к Гаутаме еду на метро. В конце тоннеля, беден, полупьян,Меня встречает голый Бхагаван. Один, без Бхагавати. Он – бобыль,Он с ног моих отряхивает пыль,Он говорит: «Уста мои вкуси». Верни меня. Прости меня. Спаси. Мне видится, пока стою в дверях,Как вздернулась русалка на ветвях,Как море из ее раскрытых губЛазурью проливается на труп. Гниющий труп на кончике блесны. А ты смотри, смотри цветные сныи отвернись нечаянно к стене,Когда мои стихи умрут во мне,Когда они свинцом наполнят грудь,И я вспорю ее, чтоб отдохнуть. О Ты, иже еси на Небеси,Прости меня. Прости меня. Спаси. Женщина-сизиф
День уходящий, зачти мне мои труды. Я замыкаю фигуры стола и стулаВ многоугольник любви и тоски. Еды,Пищи духовной и пыли, что в дом надулоВетром попутным. Вскипающее шоссе. Вне отпусков громыхают мосты и рельсы. Мы погребли тишину. Да и Бог бы с ней. Музыка мертвых, пролейся живым. Пролейся. Жатва грядущая – дымка и купорос —Ты не сулишь мне ни отдыха, ни ответа. Петь похвалу урожаю, что не пророс —Благослови, чтобы завтра я сделал это. Пусть надо мной ключевой из твоих фигурТлеет голубка – дебютное оригами:Рисовый пепел слетает на абажур —Дай не поверить, что это случится с нами. Что это мутное видится вдалеке?День наступающий. Выход один —дотронься. Это не буря. Не пятна на белом солнце. Это всего-то ржавчинана зрачке. И чем тебе сейчас не рождество
И чем тебе сейчас не рождество:Вишневый снег, сменяясь тополиным,Когда-нибудь закончится,Но несегодня. Приветливо распахнутая дверьТревогу отделяет от улыбки. Секунда – и меняется в лиценевротик. В парадной, отряхнувшись от дождя,От пыли отдышавшись, тень входилав прозрачный куб и справа от тебяложиласьи слушала, как сумрак наплывал,А сон шептал, склонившись над подушкой,Что каждый, каждый зиму пережилотдельно. Что если я погибший голиаф?И камни подобравшие давиды,Убив однажды, сотню раз убьютво имябессмысленности фресок на стенах,Бездумного кромсания молитвы. Не уходи, покуда мир и светбытуют,Покуда за изменчивым ночнымВ хрустальной лодке следует дневноесветило, а в чулане есть зернодля мыши. Найдешь ли что-то лучше темноты,Что тень перерождает в человека,И лучше зим, что мы переживемобычно.
