Антон Бахарев
Нежный человек
© Бахарев А. , 2019
© Оформление. ООО "Издательство "Эксмо", 2019
“Лето: ничего личного…“
Лето: ничего личного —Лето перенасыщеноШумными листьями, тыщамиИстин различных. Осень: ничего лишнего —Единоличная истина,Осень почти божественна —Но беспомощна. Мысли зимы болезненны,Меланхоличные истиныВ теле очеловечены —И беспочвенны. А по весне бессмысленныИ обезличены истины,Почва – очеловечена. В мире ничего вечного. Про велик
Помню, было мне семь лет,МамаПодарила велик мне,«Каму»,В масле весь и со звонком —Что ты! —Новый велик у меня, с катафотом!И я стал среди больших —Равным!И мужские на локтяхТравмы —Всем на зависть пацанамПрочим…Я на велике с утра и до ночи!Говорил я: «нипеля»,«Цепка»,И трещала в колесеЩепка,Прямо в ванной мыл его,Дома,Мазал велик каждый день солидолом. Что мне «Школьник» и «Урал»(Рама!) —Лучше в мире не найти«Камы»!На четвертый свой этажВеликНа руках таскал я сам, еле-еле!…Но однажды, среди дняПрямо,Кто-то взял – обворовал«Каму». Как хватило у негоДуху?Все барашки открутил и сидуху. Как я плакал-горевал,Бедный…С той поры прошло лет сто,Верно.
Нету велика. Жена. Скука. До сих пор ведь не простил я ту суку. “Уходя по гонобобель…”
Уходя по гонобобельс небольшим, на час, лукошком —заверни в клеёнку карту,соль возьми, котёл и спички;крепко-накрепко избу запри —и каждое окошкозакрести, заговори —как будто к чёрту на куличкиты уходишь на полжизни;кто расскажет, где придётсяшастать – ёрзая душою,заражённой звёздным зудом,по планете; с кем приспичиткоротать солёным пудомнескончаемые зимы;и когда идти – на вёслах,на ходулях, под сурдинку,по башкам, на вы, на помощь;поперёк земной орбиты,перепутав полдень, полночь;по пещерам и сквозь грозы,по пустыне и на льдине…Уходя по гонобобель,не забудь о карабине. Гроза
Воздух вспух – и ринулся вон;лес, разноголовьем косматымшевеля, рванину воронв пламенные угли закатасбросил; и наполнился ветершумом и сверканием листьев,вперемешку; и в пересвистепроводов рассыпался веерискр; и над неистовым лесом,где клубилась грозная сила,вдруг свилась и книзу, отвесно,треснула слепящая жила;И… Прошло! Прошло стороной!Лишь ошеломлённые избыпрошептали: «Боже ты мой…» —и глядят с немой укоризной. “…И там, где нет ноге моей”
…И там, где нет ноге моейземли почувствовать опорупустого места, и то в горууводят россыпи камней,а то в дремучие долиныпо склонам катятся ручьи,швыряя камни; где лучина перекрестьях троп звериныхсквозь кроны воткнуты во тьмуглазниц белеющих скелетов;где растопить не может летов ущельях снег и потомууходит снова стороною,ничто не требуя взамен;и остаётся вновь зимекружить над строгою страноюи кутать грозные хребтыв свои торжественные шубы,рядить в парадные тулупыкедровой свиты их ряды;и где замешкавшихся птицзима безжалостно и честнохватает на лету за сердцеи в тишине бросает вниз…Там ни единого нет местадуше почувствовать землиопору. Потому вдалихребты чарующе отвесныи упоительна тоскадолин безмолвных, и в печалитак сладко умереть в началепростого птичьего броска. “Там, где вижу отраженья…”
