Читать онлайн «Ожидание исповеди»

Мазус Израиль

Ожидание исповеди

Израиль Мазус

Ожидание исповеди

Автобиографическая повесть

Со Сталиным у меня еще с детства были очень сложные отношения. Окончательно я это осознал, когда учился в 8-м классе. Год был 1946-й. Школьный комитет комсомола, членом которого я тогда состоял, разбирал персональное дело двух комсомольцев из седьмого класса. Один из них читал доклад, посвященный дню Красной Армии, и после слов: "Во время войны у товарища Сталина в голове появились... " - вдруг сделал неожиданную паузу. А другой весьма по-дурацки заполнил эту паузу возгласом: "Вши, что ли?" Докладчик ужасно побледнел и тут же сказал: "Седые волосы". Молодая учительница, которая отвечала за проведение мероприятия, была потрясена. Тот, кто выкрикнул свою несуразицу, уже втянул голову в плечи и опустил глаза, а докладчик все лепетал и лепетал: "Седые волосы, я хотел сказать про седые волосы". Учительница выбежала из класса и вскоре вернулась вместе с директором.

По школе поползли слухи один невероятнее другого...

Почти все члены комитета, разбирая дело, шарахались из одной крайности в другую. Было непонятно, кто из двоих виноват больше. Тот, кто сделал неуместную паузу, или тот, кто ее заполнил. Я тоже несколько раз выступал, и, как мне казалось, весьма убедительно. Дело шло к тому, что автора реплики должны были исключить из комсомола. Я снова выступил и, осуждая виновного, говорил о том, что исключение все же слишком жестокая мера, ведь этим самым мы как бы калечим человеку всю жизнь.

И здесь я вдруг с ужасом сообразил, что произношу эти слова с позиции личного опыта. У меня и у самого было одно похожее происшествие в жизни. Поэтому я как бы даже и выступать не имел никакого права...

Так случилось, что в седьмом классе я учился два года. Когда я учился в седьмом классе первый раз, то в самом начале второго полугодия на большой перемене вместе с мальчиком по фамилии Токарев, заигравшись, случайно задел постамент, на котором был установлен бюст Сталина. Белоснежная голова вождя качнулась, опрокинулась и, глухо ударившись об пол, разлетелась на мелкие кусочки. Не в силах шелохнуться, мы наблюдали за этим падением, а когда очнулись, то обнаружили, что зал был пуст. Пугающая тишина вокруг. Бесшумно подошли учителя, взяли нас за руки и привели в кабинет директора. Директор очень тихим голосом сказал, что мы совершили ужасный, ужасный поступок и поэтому нам нет больше места в советской школе. Он просил передать нашим родителям, чтобы те устроили нас в какое-нибудь ремесленное училище.

Оказавшись раньше времени на улице с портфелями в руках, мы с Токаревым решили, что будет неплохо, если наши домашние узнают о произошедшем с нами не сразу, а как можно позже. Теперь каждое утро мы как бы уходили из дома в школу; затем в одном сарае прятали свои портфели, после чего или наведывались на полигон, где была свалена трофейная техника, или отправлялись на поезде в Москву, где совершали неторопливые экскурсии по магазинам. Дома появлялись вовремя и даже успешно имитировали выполнение домашних заданий.