Читать онлайн «ЖИЗНЬ»
Автор Александр Опарин
с тем такое загадочное для каждого мыслящего человека слово. Казалось бы, что смысл этого слова должен быть ясен и однозначен для всех времен и всех на- родов. И, однако, мы знаем, что на протяжении всей многовековой истории человеческой культуры постоянно велись непримиримые споры о том, как нужно его правильно понимать.
Даже вопрос о том, что является живым, какие объекты окру- жающего нас мира охвачены или наделены жизнью, размеры об- ласти жизни или ее объем, решался, да и сейчас решается совер- шенно по-разному. В этом отношении мы имеем широкий многокра- сочный спектр различных мнений. На одной стороне этого спектра расположены суждения тех философов и ученых, которые счи- тают, что жизнь является общим, неотъемлемым для всей мате- рии свойством и которые, таким образом, распространяют область жизни на все объекты Вселенной.
Напротив, философы, стоящие на другой, противоположной, стороне, произвольно сужают объем жизни до размеров одного только человеческого существования или даже утверждают, что жизнь является прерогативой одного единственного мыслящего субъекта.
Первое из названных нами мнений ведет свое начало от древ- негреческих гилозоистов. По свидетельству Аристотеля, еще родо- начальник милетской философской школы Фалес (живший в 6 в. До нашей эры) считал магнит одушевленным за его способность притягивать железо. Более чем две тысячи лет спустя (в XVII в. ) голландский философ-материалист Спиноза утверждал, что камни мыслят, что все тела природы одушевлены, а еще через сто лет
«О, решите мне загадку жизни, мучительную древнюю загадку, над которой би- лось уже столько голое,— головы в шапках, расписанных иероглифами, головы в т*>рбанах и черных беретах, головы в парипах и тысячи других бедных потеющих человеческих голов... а. Г. Гейне.
5
там же, п Голландии, была издана книга «О природе», в которой ее автор, французский философ Робинэ, всю материю признавал живой и даже небесные светила рассматривал как живые органи- ческие тела.
И в наши дни многие инженеры и физики готовы признать за живые существа современные сложнейшие механизмы и автоматы, подобно тому, как Декарт сравнивал организмы с башенными ча- сами или как Ламетри называл человека «весьма просвещенной машиной». Некоторые современные химики и генетики, следуя за Дидро, пытаются даже наделить жизнью единичные молекулы ор- ганических веществ.
В противоположность этому любому человеку понятно, что, если тот или иной писатель или философ в своих сочинениях говорит о смысле и ценности жизни или о ее назначении, то здесь речь идет только лишь о человеческой жизни, о том «стремлении к бла- гу», которое, согласно Льву Толстому, «составляя главное в опре- делении жизни, открыто только в сознании человека».
Это последнее выражение мы заимствуем из трактата Толстого «О жизни». В нем Толстой упрекает ученых-естествоиспытателей, ! или, как он их называет, «книжников»2, в неправильном употреб- i лении самого слова «жизнь», в том, что они, «мудрствуя лукаво», выдумали свой условный научный «воляпюк», где слова не соот- ветствуют тому, что под ними понимают все остальные простые люди.
Даже вопрос о том, что является живым, какие объекты окру- жающего нас мира охвачены или наделены жизнью, размеры об- ласти жизни или ее объем, решался, да и сейчас решается совер- шенно по-разному. В этом отношении мы имеем широкий многокра- сочный спектр различных мнений. На одной стороне этого спектра расположены суждения тех философов и ученых, которые счи- тают, что жизнь является общим, неотъемлемым для всей мате- рии свойством и которые, таким образом, распространяют область жизни на все объекты Вселенной.
Напротив, философы, стоящие на другой, противоположной, стороне, произвольно сужают объем жизни до размеров одного только человеческого существования или даже утверждают, что жизнь является прерогативой одного единственного мыслящего субъекта.
Первое из названных нами мнений ведет свое начало от древ- негреческих гилозоистов. По свидетельству Аристотеля, еще родо- начальник милетской философской школы Фалес (живший в 6 в. До нашей эры) считал магнит одушевленным за его способность притягивать железо. Более чем две тысячи лет спустя (в XVII в. ) голландский философ-материалист Спиноза утверждал, что камни мыслят, что все тела природы одушевлены, а еще через сто лет
«О, решите мне загадку жизни, мучительную древнюю загадку, над которой би- лось уже столько голое,— головы в шапках, расписанных иероглифами, головы в т*>рбанах и черных беретах, головы в парипах и тысячи других бедных потеющих человеческих голов... а. Г. Гейне.
5
там же, п Голландии, была издана книга «О природе», в которой ее автор, французский философ Робинэ, всю материю признавал живой и даже небесные светила рассматривал как живые органи- ческие тела.
И в наши дни многие инженеры и физики готовы признать за живые существа современные сложнейшие механизмы и автоматы, подобно тому, как Декарт сравнивал организмы с башенными ча- сами или как Ламетри называл человека «весьма просвещенной машиной». Некоторые современные химики и генетики, следуя за Дидро, пытаются даже наделить жизнью единичные молекулы ор- ганических веществ.
В противоположность этому любому человеку понятно, что, если тот или иной писатель или философ в своих сочинениях говорит о смысле и ценности жизни или о ее назначении, то здесь речь идет только лишь о человеческой жизни, о том «стремлении к бла- гу», которое, согласно Льву Толстому, «составляя главное в опре- делении жизни, открыто только в сознании человека».
Это последнее выражение мы заимствуем из трактата Толстого «О жизни». В нем Толстой упрекает ученых-естествоиспытателей, ! или, как он их называет, «книжников»2, в неправильном употреб- i лении самого слова «жизнь», в том, что они, «мудрствуя лукаво», выдумали свой условный научный «воляпюк», где слова не соот- ветствуют тому, что под ними понимают все остальные простые люди.
