Ксюша Вежбицкая
Ночные тропы
Цифры. Цифры застилали зрение и бесцеремонно лезли в сны. Алина устало отбросила конспект. Какой это по счету зачет? Распахнутым окном дышала весной комната. Искрилась далекими огнями майская ночь – бархатная и ласковая. Медовый ветер заигрывал с занавеской. Алина сидела дома, словно царевна, запертая в башне.
Вздохнула. Ветерок оставил занавеску и устремился в дом. Алина закрыла глаза и позволила ему коснуться щеки и всколыхнуть волосы. Затем она свернула на компьютере текстовый документ с нудным конспектом, открыла городской чат и зачем-то написала:
«Ветер – странствует. Вот почему он такой пряный весной».
Странное сообщение потонуло в общей переписке. Никто не ответил. Что удивляться?
Вернулась к зачету. Чат замигал ответом, но в переписке обсуждали только смешные картинки. Попыталась сосредоточиться. Цифры острыми углами занозили мозг, воспаляя виски, а затем вязли в тягучке времени.
Алина устало протерла глаза. Чат вновь замерцал. На этот раз в нем появился удивительный ответ. Настолько удивительный, что девушка перечитала его несколько раз и даже вслух, чтобы слова обрели звуковой вес:
«Ветер приносит с собой запах трав и древних крепостей с замшелыми стенами, а еще океанский бриз. Иначе почему ни с того ни с сего посреди степей и лесов вдруг чувствуешь запах моря?»
«Тогда я бы хотела путешествовать вместе с ним – и к замкам, и к океану», – написала Алина незнакомцу.
Они говорили про ветер, и их сообщения никто не замечал в потоке болтовни, как будто это был шифр или слова на другом языке.
В углу экрана возник квадратик личного сообщения.
«А какой он, твой ветер?»
Алина улыбнулась. Кто такой этот Lorin с аватаркой рисованного персонажа в яркой чалме?
– Ло-рин, – произнесла, пробуя на язык.
«Мой ветер зовет меня встать из-за стола и отправиться куда-нибудь, где нет дурацких зачетов».
«Что же мешает?»
И правда – что? Между окном и Алиной лежала кипа тетрадок и распечаток с забором из цифр. Ну да. Зевнула. Который уже час? Уставшие глаза молили о пощаде. Компьютер жалобно пискнул и затих.
***
– Ненавижу лето, – жаловался Ромка, запивая слова обжигающим лимонадом. Лед позвякивал в стакане. – Как же жарко! Я просто умираю!
Они сидели на летней веранде кафе возле университета, Алина подставляла солнцу лицо, скучавшее по теплу. Солнце пломбиром плавило белую с зимы кожу, стекало в венки, и обжигая, и горяча.
– Как тебе не жарко на солнце сидеть? – Ромка ерзал на стуле. – Сгоришь, потом не жалуйся!
Алина ленилась отвечать. Хотелось просто наслаждаться солнцем и жмуриться, радоваться минутке без конспекта.
– Они с ума сошли столько лабораторных работ задавать! – нудил Ромка, смахивая со лба потные липкие волосы. Исходившая от него суета казалась Алине болезненной.
Подул теплый ветерок. На этот раз он принес Алине пушинку с семечкой на тонкой ножке. Пушинка ласкалась, но разморенная жарой девушка не спешила стряхнуть ее и с ленивой полуулыбкой наблюдала, как пух щекочет кожу.
– Еще и пух этот дурацкий! – Ромка принялся яростно отряхиваться, выдувать пушинки из носа и откашливаться.