Михаил Енотов
Носки и газеты
Дети – цветы жизни. Я никогда особенно не любил детей. Как, впрочем, и цветы. Одни просят у Деда Мороза мобильный телефон последней модели, а другие, видите ли, лучше растут под классическую музыку...
Я сидел на радуге и смотрел на детей. На железной радуге – турник в дворике детского садика. И радуга моя была ни черта не разноцветная – тускло-зеленая и в обшарпанных местах ржавая. Дети бегали, играли, озорничали, не вызывая у меня никакого умиления. Один мальчишка выбежал из-за веранды с озаренным лицом.
- Боря, иди сюда! Мы ежа нашли! – крикнул мальчишка в сторону качелей.
Боря слез с качелей и поспешил к веранде. Только он забежал за веранду, как все мальчишки, стоящие там, разразились бесовским хохотом. Борис вляпался в кучку дерьма, и, стоя одним ботинком в дерьме, все еще искал взглядом обещанного зверя. Поняв, что ежа, о котором говорили его товарищи, он только что раздавил, Борис заплакал и убежал. Какая прелесть. Маленькая пакость, исполненная с наивысшим изяществом, которое только позволяет четырехлетнему человеку левое полушарие его мозга. Концентрированное коварство, расфасованное по маленьким дутым комбинезонам, – вот они, цветы жизни.
Я смотрел на смеющихся мальчишек и на эту раздавленную кучку, которая только что подарила им маленькую радость. Забавно, дерьмо тоже ведь созревает внутри человека – подумал я – затем вылезает наружу и существует уже самостоятельно. Прямо как люди. Только те еще и ходят.
Невольно я вспомнил день рождения этого самого дерьмоежа. В ту ночь я, как обычно, сторожил этот детский сад.
Бросив в окно ненарочный взгляд, я вдруг увидел человека за верандой. Человек занимался непосредственно производством на свет "ежа". Я не стал мешать и даже отошел от окна. Когда я обернулся, еж-отец уже уходил.- Эй, товарищ вандал! Лопухом бы хоть прикрыл, - крикнул я ему в окно.
Вандал скрылся в сентябрьском сумраке. А я ведь подождал, пока он справит нужду, не стал тревожить и даже отвернулся. А если бы без всяких деликатностей пальнул бы из ружья прямо по его голой заднице…
Только не было у меня ружья. Кнопка для вызова милиции и швабра – это был весь мой арсенал. Еще у меня была раскладушка, которая стояла в чулане спортзала, и зарплата в три тысячи рублей, которую я тратил в основном на спортивные тотализаторы и выпивку.
Вообще, я не только сторожил садик по ночам, но и жил там. Нянечки кормили меня бесплатно, умывальник и телевизор в быту имелись. Хотя от последнего я порядочно отвык, с самого приезда в город П. не смотрел его ни разу. То есть уже год.
Конец прогулки: молоденькая воспитательница Наташа начала собирать детей, чтобы завести их в садик. Я тут же спрыгнул с радуги, будто бы и меня позвала Наташа, будто бы и мне тоже пора в теплую комнату с замызганными игрушками и макаронной запеканкой. Дети нехотя отрывались от своих игр и шли к своей воспитательнице. Они уже заходили в садик, а я застыл посреди площадки. Здание садика показалось мне вдруг невыносимо унылым.
- Ты чего замер? – с крыльца спросила меня Наташа.