Николай Зиновьев. Избранное
ОТ ИЗДАТЕЛЯ
Поэзия — это все-таки ещё и волшебная игра.
А если обнаружили мы себя на краю бездны, и любая игра уже воспринимается нами как песня потерявшей рассудок Офелии, то — какою должна быть наша поэзия?
Видимо, такою, как у Николая Зиновьева:
Эти и многие другие стихи поэта разлетелись по всей России гораздо быстрее, чем его книги. Потому что он появился в литературе, как вспышка молнии — давно ожидаемая и вдруг высветившая из мучительной тьмы цельный и необыкновенно внятный образ нашего русского мироздания.
Его краткие, словно в граните высеченные, стихотворения не только ранят и обжигают, но и пробуждают, окрыляют. Потому что в них заключена не только красота поэтического слова, а еще и красота той русс кой души, которой уже сам враг рода человеческого бросил свой вызов. И это вслед за Николаем Зиновьевым мы теперь можем друг другу вымолвить:
И это сберегающий в себе образ и подобие Божие русский человек даже в свой самый горький час может вот так вдруг прозреть:
Непросто было составить из всего написанного Н. Зиновьевым «Избранное». Приходилось снова и снова сопереживать воистину страдающей душе поэта и, одновременно, исполнять роль холодного оценщика...
Но — разве сама поэзия рождается не из преодоления вечного противоречия между строгими канонами ремесла и живою душой поэта ?
Николай ДОРОШЕНКО
I. «Не умирай, моя страна...
»Спустился тихий вечер летний,
И только там лишь плеск волны,
Где загорелые, как негры,
Таскают бредень пацаны.
А вон тот луг, где сено косим.
Вон балка, где коров пасем.
... Прозрачным крылышком стрекозьим
Печать бессмертия на всем.
Или с речки дохнуло прохладой,
Или пряно пахнуло кугой?. .
С луговины станичное стадо
Плавно тронулось пыльной рекой.
Видишь, дали дымятся багрово.
Видишь, облако в той стороне,
Как набухшее вымя коровы,
Волочится по теплой стерне.
Солнце светит. Сердце бьется.
Вон сугроб сползает в тень.
Вон синица бликом солнца
По ветвям снует весь день.
А подальше — там осина,
Шест скворечни, — вот дела! —
Словно мать младенца-сына
Прямо к солнцу подняла.
Бродит зимний ветер в кронах,
А в корнях — весенний зуд...
И сугробы в тень, как брови
С удивлением, ползут.
Еле слышно часы
На запястье стучат.
От рассветной росы
Дальний луг серебрится.
Хрипло цапли кричат,
В ряске рыбы молчат...
Всё же стоило, братцы, родиться.