Мамино дерево
И нынче есть люди под большим деревом в самом дальнем углу сада. В эти последние теплые дни их можно увидеть там каждый вечер. Кресло-каталка едет по дорожке сада. В кресле сидит старая женщина. Этот сад принадлежит ей.
Кресло везет молодой человек. Он спрашивает, как положено хорошему сыну:
— Хочешь проехать еще дальше?
— Да.
— Тебе хочется посидеть под деревом?
— Да, под моим деревом.
Она говорит с некоторым усилием. Усталая, слабая, больная. Но говорит.
Сын подвозит кресло к толстому стволу. И сидящая в кресле женщина опять начинает говорить. Пусть ей трудно, она не хочет молчать. Она слишком долго молчала.
Опять она говорит о своем муже. Он для нее — все. Он умер. Она и сама недавно чуть не умерла. Однако вот вернулась к жизни. Хотя и в кресле-каталке. Кресло ездит по краю могилы.
Она смотрит на дерево. В какую бы сторону ни подвинули кресло, оно все равно будет под деревом, так велика крона.
— Поставь меня сюда, — говорит она.
Сын ставит ее. Вернее, кресло. Она считает себя обузой и говорит о себе, как о неодушевленном предмете.
Она под своим деревом.
Дерево великолепно. Оно возносится выше всего окружающего. Выше дома. Выше остальных деревьев. Его венчает густая тяжелая крона. Воздух и солнце, просеянные сквозь листву, падают на землю благоуханием и тенью. Кажется, будто все большие птицы отдыхают на этом дереве, и все шмели жужжат в его листьях, и все комары пляшут возле него. Людям видно, что дерево огромно, но у него есть еще и тайное необъятное разветвление в глубине земли. И никто не знает, как много оно скрывает и каково оно все целиком. Дерево — это чудо.
Старая женщина смотрит на дерево.
Смотрит ненасытно. Она зовет сына, который уже отошел от нее.— Скьялг.
Он подходит.
— Хочешь домой? — спрашивает он.
— Нет-нет. Иди сюда, послушай шмелей.
Она всегда говорит о шмелях, жужжащих в листве. Она еще страшно бледна после недавнего единоборства со смертью. И она с жадностью слушает такой спокойный и здоровый звук, как жужжание шмелей.
Она говорит об этом Скьялгу.
— Их можно слушать до бесконечности.
— Да, — говорит Скьялг. — Но сегодня тебе нельзя оставаться так поздно, как вчера.
— Нет, позволь мне сегодня посидеть здесь подольше. Тебе не понять. Человек не понимает, что значит жужжание шмелей, пока не сляжет надолго.
— Да, конечно.
Скьялг отворачивается, произнося эти слова. Он смотрит на запад.
— Скьялг, что там?
Все она должна знать. Каждую мелочь. Кто что видит. Что слышит. О чем думает. Вот что значит побывать в лапах у смерти. Чуть не лишиться этого мира навсегда.
Скьялгу хочется признаться, что ему все это уже надоело. Но он не имеет права.
— Что там, Скьялг? — тревожно спрашивает она, ведь он так и не ответил ей.
Он говорит, что ему показалось, будто нынче будет красивый закат. Но в последнюю минуту туча закрыла солнце. Поэтому с гор сразу потянуло холодом.
— Тебе не холодно? Может, отвезти тебя домой?
— Да нет же. Дай мне пробыть здесь столько, сколько я захочу.
— Хорошо, — говорит он.
— Я буду сидеть здесь, пока не загорю, не окрепну.
Скьялг пожимает плечами. Неужели она заговаривается?