Читать онлайн «Сцены из минской жизни»

Александр Станюта

Сцены из минской жизни

© Станюта А. А. , 2011

© Оформление. ИПА «Регистр», 2013

Минская любовь

Роман

Были дали голубы,

было вымысла в избытке,

и из собственной судьбы

я выдергивал по нитке.

В путь героев снаряжал,

наводил о прошлом справки

и поручиком в отставке

сам себя воображал.

Булат Окуджава

Глупо просить у судьбы,

Сосчитав все песчинки в горсти,

Чтобы эти все годы

На юность пришлись.

Овидий I

Пошел сперва, сам не зная зачем, в кондитерский, в «Лакомку».

Вошел через вход, ближайший к высоченной проездной арке в нашем новом доме; по одну сторону этой арки магазин сластей, а по другую – книжный, его в Минске зовут Центральным книжным.

Дверь со стеклом, а тяжеленная, холера, как чугунная.

Задушенная шоколадным духом полутьма. Сверху дробится желтый свет от люстр. Груды намалеванного изобилия на стенах. На дальней, в сторону ГУМа, целые горы фруктов. Ярко-красные арбузные половинки, гроздья винограда, яблоки и груши, в общем, Висячие Сады Семирамиды.

Возле стеклянных, санками загнутых к продавщицам витрин, все жмутся и пыхтят, не протолкнуться. У кассовых кабин тесные очереди к амбразурам.

И так всегда тут, на проспекте Сталина, в этих дворцовых с виду и узких, как школьные пеналы, магазинах. В Цветочном и Подарков, в Ювелирном возле кино «Центральный», в «Чаравичках», в гастрономах. Пара десятков покупателей зайдет, мигом толпа и давка, как будто золото даром дают.

С проспекта глянешь на фасадные витрины, так хоть влетай туда на самолете.

А метров пятьсот вниз, по Комсомольской, через Интернациональную, к Революционной и Немиге, так сразу темные пасти дворов, трущобы и полуподвалы, помойки, примусы на подоконниках. Каменный век. Не Минск, а еще Менск. На эту слякотную темную Немигу любители старья готовы уже молиться. Переселить бы их сюда, на этот стиснутый халупами, кривой проезд, булыжный и горбатый. Может, это и городская улица, но что-то жлобское тут, как ни скажи.

А в «Лакомку» как войдешь, оказываешься на площадке чуть выше главного зала. Там, в полутьме люди роятся у витрин и касс.

Вдруг то, что, казалось, и искал, везде высматривал, придумывал: высокая и узкая какая-то, в черной модной шляпке тюльпанчиком. Лицо округленное, алые губы…

И тут ее упругий отскок от будки с кассой, нетерпеливое переминание, крутня перед прилавком. И выбегание, прошивание насквозь толпы, вылет на улицу.

А здесь, на улице, солнце предвечернее, прохладно, сыро, ветра почти нет, отлично все. Ловкость, охотничий азарт, даже слегка подкидывает на ходу, точно под хвост дали. В полном порядке.

Октябрь, месяц рождения, прилив сил, куда-то несет, кидает, тянет; запах опавших прелых листьев на асфальте и голоса, и хохотки, смешки, гудки машин, приглушенные в сыром воздухе, от перекрестка с Комсомольской долетает трель милицейского свистка регулировщика.

Все это видишь, слышишь и цепко выхватываешь из толпы: да, вытянутая вверх, как гибкий стебель; да, темный приталеный костюмчик с узкой юбкой чуть ниже колен. А ножки ровненькие, длинные и сильные, низкий каблук или совсем без каблука.