Книга первая
Государев двор, или дворец
ГЛАВА I
Вступление. Общее понятие о княжем дворе в Древней Руси. Двор первых московских князей. Общий обзор древних хоромных построек в Великой Руси. Способы построек, или плотничное дело. Состав деревянного государева дворца. Каменный дворец, воздвигнутый в конце XV века. Его расположение в начале XVI века. История дворца при Иване Васильевиче Грозном и его преемниках. Дворцовые здания в Смутное время, или в Московскую Разруху. Обновление дворца и новые постройки при Михаиле Федоровиче. Новые украшения дворца при Алексее Михайловиче. Распространение и украшение дворца при Федоре Алексеевиче и в правление царевны Софьи. Расположение дворца и его состав в конце XVII ст. Запустение и постепенное разрушение дворцовых зданий в XVIII ст. »
Старый русский домашний быт и особенно быт русского великого государя со всеми своими уставами, положениями, формами, со всею порядливостью, чинностью и чтивостью наиболее полно выразился к концу XVII ст. Это была эпоха последних дней для нашей домашней и общественной старины, когда все, чем была сильна и богата эта старина, высказалось и закончилось в такие образы и формы, с которыми, по тому же пути, дальше идти было невозможно.
Москва, сильнейшая из жизненных сил старой Руси, в эту замечательную и любопытную эпоху отживала свой век при полном господстве исторического начала, которое ею было выработано и водворение которого в жизни стоило стольких жертв и такой долгой и упорной борьбы.
Политическое единство Русской земли, к которому неизбежно вели московские стремления и предания, являлось уже неоспоримым и несомненным делом и в умах самого народа и для всех соседей, когда-либо протягивавших руку за нашими землями. Представитель этого единства, московский великий государь, самодержец всея Руси, стал в отношении к земству на недосягаемую высоту, о которой едва ли и помышляли наши далекие предки. Ничего соответствующего этому «пресветлому царскому величеству» в древней нашей жизни мы не видим. Правда, идея царя была хорошо знакома нам еще с первых веков нашей истории, особенно когда деятельны были наши связи с Византией. Царь греческий представлялся для нас типом самодержавной, ничем не ограниченной власти, типом высокого и великого сана, к которому доступ сопровождался изумительною для простых глаз торжественностию и обстановкою несказанного блеска и великолепия. Обо всем этом достаточное понятие мы получили еще со времени варяжских походов на Царьград. Понятие это не угасало и в последующие века, распространяемое особенно духовенством, греческим и русским, по случаю частых его сношений с Царьградом. Книжные люди тех веков, обыкновенно тоже церковники, изредка приписывали этот титул и русским князьям из желания наиболее возвысить их сан и значение, по крайней мере, в собственных глазах, из желания сказать наиболее усердного и раболепного в похвалу доброму князю. Позднее, тем же титулом стали мы величать царя Ордынского, потому что как же иначе, т. е. понятнее для всех, могли мы обозначить характер ханской власти и характер его господства над нашею землею. Новое явление мы назвали соответственным ему именем, которое, как представление, давно уже существовало в умах, с которым с давнего уже времени соединялось довольно определенное и знакомое всем понятие. У себя дома, среди своих князей, мы не находили ничего соответственного этому имени. И если иногда обзывали их так, то, как мы упомянули, единственно из особой угодливости и подобострастия, которыми большею частою руководилась в своих похвальных словах наша старинная книжность.
