Приехали. Родные места. Дом мод, памятник Попову... или Павлову? А вон там был тир, а тут кольцо 33, 92 и 94-го автобусов. Нарушаем правила дорожного движения, сворачиваем влево. Петляем по улочками да переулочкам, недолго петляем. «В этом доме», – показывает Витас. Поворачиваю голову, узнаю дом, и последняя надежда во мне агонизирует глупым «а вдруг совпадение?». Никаких совпадений! Все правильно – именно про этот дом я и рассказывал объекту. Витас выносит окончательный приговор надежде, называя номер подъезда и квартиры. Конец. Надежда мертва.
Помню как сейчас – ранняя осень, поздний вечер, мы, я и объект, сидим у потухшего кострища на берегу стылого озера, пьем коньяк из пластмассовых стаканчиков, закусываем печенной в золе картошкой и говорим о былом, о питерском. С озера тянет холодком, коньяк обжигает гортань, нас объединяет общая ностальгия по отшумевшей на брегах Невы юности. Его ностальгия со знаком минус, он рассказывает про общагу на Седьмой Красноармейской. Я слушаю, мысленно блуждая по Ленинграду, и, когда он замолкает, рассказываю. Про этот дом, мимо которого только что, наяву, тихо проехала «Волга» с Олесей за рулем, мною рядом и Витасом на заднем сиденье.
В этой старой, мрачной пятиэтажке, построенной еще в девятнадцатом веке, в семидесятые годы века двадцатого, в первом подъезде, на четвертом этаже жила-была девушка Света. Невеста моего старшего брата. Помню, как я, прыщавый и наглый пацан, присмирел, знакомясь с потенциальной родственницей. Помню, как гордо и понимающе усмехнулся брат, представляя невесту. Света была хороша... Да что я, черт побери, говорю? Какое там хороша?! Она была красива, она была прекрасна. Она напоминала Мадонну кисти Леонардо. Ее реликтовая красота восхищала. В прошлом, двадцатом веке еще встречались подобные ей... как бы выразиться поточнее... подобные ей юные девы. А нынче, к сожалению, вокруг сплошь девки, девахи, девицы. Иногда славненькие, бывают и миленькие, попадаются даже исключительно очаровательные, однако иного генотипа, других пород, новых видов. Или я просто старею? Нет, я просто объективен, к сожалению к величайшему.
Помню, как, пригубив коньяк, объект прокомментировал мои сантименты с точки зрения папаши Фрейда и как спросил: «Где она сейчас, дева Света?» Пришлось сказать: «Не знаю.
Свадьба не состоялась. Брат погиб холостяком». Я пожалел, что заговорил о Свете, и соврал – дескать, Света к слову пришлась, а рассказать я хочу о писателе и поэте Б. Объект навострил уши, что неудивительно. Он же у нас тоже писатель, наш объект, мать его... впрочем, я не страдаю некрофилией.
Член Союза писателей Б. вдвоем с супругой проживал на одной со Светой лестничной площадке, в соседней квартире. Я, подросток, с ума сошел, когда меня представили настоящему писателю. Я привык видеть писателей на портретах в школьных кабинетах, свыкся с их умудренными ликами на страницах учебников, меня однажды чуть было не исключили из пионеров за пририсованные чернилами рожки Максиму Горькому, и вдруг – живой писатель. Без рожек, с бородой, пузатый, с очень маленькими кистями рук. Более того, Б. не только писатель, но еще и поэт по совместительству. Ваще финиш! Всамделишный поэт наградил меня рукопожатием. Во дворе расскажу, фиг поверят! Я лихорадочно вспоминал, каких еще поэтов знаю: Пушкина знаю, Лермонтова и еще этого, как его, лысого... не важно! Главное, теперь я знаю лично поэта Б. Мальчишка, я дерзнул попросить книжку с автографом! И мне подарили книжку! Стихи Героя Социалистического Труда, чабана из Средней Азии в авторском переводе нового знакомого Б. Я пил чай с вареньем, слушал обрадованного появлением слушателя речистого Б. и недоумевал. «Как это можно стать членом Союза писателей-поэтов, не опубликовав ни одной СОБСТВЕННОЙ книжки?» – пытался понять я. Публикации творений Б. в толстых журналах меня почему-то не впечатляли. Я цедил чай, соображал и косился на супругу наездника Пегаса. Жену литератора звали Музой. Честное слово – ее звали Муза Михайловна. Крупная женщина с властным взором и пучком рано поседевших волос, схваченных на затылке гребенкой. Муза Михайловна, как вскоре выяснилось, работала учительницей в школе. Естественно, учила русскому языку и литературе. Как только я об этом узнал, сразу поперхнулся чаем, сел прямо, убрал со стола локти...
