Своей чистотой, невинностью, верой в лучшее… своей трепетностью и ранимостью Василина показала мне мечту. До нее у меня не было привычки романтизировать женский пол. Я относился к женщинам как к развлечению. В лучшем случае. В худшем – как к подстилке. Но Скорос была не такой. Она показала мне, что такое любовь. Как же я завидовал Бурмистрову. Яростно, самой черной, ядовито жгучей завистью.
Я хотел отнять у него Василину. Готов был глотку ему перегрызть за девушку-мотылька. Но когда появилась возможность… когда мне вдруг перепало то, что предназначалось ему… Меня будто тоннами железа к земле прибило, расплющило. Уничтожило. Потому что я понял – отдав мне тело, душой Мотылек все равно порхает с Принцем. Сожаление и мука на ее лице после нашей близости разрушили меня. Растоптали. Таким ничтожеством себя почувствовал. Грязным, недостойным, убогим. Чертом из преисподней, запачкавшим ангела.
Но я все равно цеплялся. Как безумец, как одержимый, боролся до конца, хоть и знал, что с ветряной мельницей сражаюсь и мне не победить. Я бросил к ногам Василины все, что имел. Отдал ей свое сердце, без раздумий, ведь мне оно уже было не нужно. Но она убежала. Скрылась. Я искал ее, но когда нашел – стало еще хуже. Один мой вид вызывал в ней боль и дикие сожаления. Я пачкал ее одним своим присутствием.
Но все равно не сдавался. Даже зная, что она снова с ним. В его казино. Продает себя за долги или добровольно готова вот так, после стольких лет игнора, прийти к нему по первому зову? Подкупленный охранник сообщал мне каждую подробность.
Во сколько она пришла. И сколько пробыла у Бурмисторова. И каждое слово резало по живому. А самое паршивое – я понимал, что даже на таких условиях Василина хочет быть со своим Принцем. Касаться его. Принадлежать ему. Тогда как на меня даже смотреть не хотела.Это был конец. Но я все равно выкупил дом ее бабушки, и мне было плевать, даже если она никогда не узнает об этом. Последние деньги вышвырнул. Димка Бурмистров заломил просто несусветную цену. Не знаю, за что этот урод ненавидел Скорос, чем она так насолила ему. Но это не было местью Дмитрию – на его делишки мне всегда было плевать. И не было последним уколом бывшему другу, хотя все эти годы, пока Василина убегала от меня, от Бурмистрова – мы сражались. И знали, что так будет продолжаться, пока она не станет либо его, либо моей. Или пока один из нас не сдохнет.
Впрочем, даже без этого обстоятельства, Артур будет ненавидеть меня до конца своей жизни. Несмотря на то, что я проиграл по всем статьям. Никогда Мотылек не была моей. Ни на секунду.
И вот растоптанный, нищий, следую за девчонкой, которая является полной противоположностью Василине. Забавная игра судьбы. Если Лизка и ангел – то падший. Ее крылья черны как ночь. Она всегда была избалованной, стервозной, невыносимой – помню, как защищал от нее Скорос. Леа всегда враждовала с ней, соревновалась. Она со всеми соревновалась. Обожала играть по грязному – видимо, ген от папочки уголовника. Которому в один день вдруг стало тесно в родном городе, и вместе с дочуркой Герман Брейкер перебрался в Москву.