Георг Гейм

Георг Гейм - один самых загадочных немецких поэтов прошлого века, давно стал легендой и классиком у себя на Родине. Тому причиной не только поразительная мощь его «поэтических видений», но и перипетии его судьбы: блистательный творческий взлёт и внезапная гибель, странные совпадения его предвоенных стихов и последующей истории Европы. Пророчество обычно кажется людям особенно зловещим, если к моменту его исполнения сам пророк уже мёртв. Георг Гейм, написавший так много о смерти, вряд ли знал, сколь ужасной и нелепой будет его собственная. А главное, сколь внезапной. Он погиб в январе 1912 года: за два года до того, как монстр из его стихотворения «Война I» перешагнул с бумажной страницы в реальность; за неделю до извещения о принятии в Эльзасский пехотный полк, которого он так добивался; буквально за минуту до всеевропейской поэтической славы, о какой он при жизни мог только мечтать. Он принадлежал к той группе немецких поэтов начала ХХ в., которых учёные потом назовут «ранними» экспрессионистами (Frühexpressionisten). Георг Гейм, Георг Тракль, Эрнст Штадлер, Август Штрамм. Они ушли из жизни рано и почти одновременно, написать успели не так уж много и при жизни даже толком не успели узнать, что были экспрессионистами; что спровоцировали очередной поэтический переворот; что вошли в историю, наконец. Появление экспрессионистов на немецкоязычном литературном пространстве обычно описывают как феноменальный взрыв, одновременную вспышку эмоций у тысяч людей, с яростью бросившихся за перо, чтобы сломать старые каноны и правила. Но они стали лишь частью громадного общественного перелома, в жертву которому было принесено целое поколение. В конце 80-х — начале 90-х годов XIX века, за 30 лет до начала мировой войны, череды революций, художественных и литературных открытий, по всей немецкоязычной Европе в люльках пищали младенцы, которым суждено совершить всё это: поэт Готфрид Бенн (1886), фюрер Адольф Гитлер (1889), поэт и министр культуры ГДР Иоганнес Бехер (1891), поэт Георг Тракль (1887), поэт Якоб ван Годдис (1887), рейхсминистр Герман Геринг (1893), писатель и революционер Эрнст Толлер (1893) и многие другие. За какие-то десять лет в Германии и сопредельных странах народилось огромное количество пассионариев, заражённых мыслью, которую Гейм своём дневнике сформулировал так: «Жажда действия — вот содержание той фазы, которую я сейчас прохожу». Естественно, он был в их числе. Недаром критики ещё при жизни поэта советовали по его стихам «изучать историю времени». Георг Теодор Франц Артур Гейм появился на свет 30 октября 1887 года в г. Хиршберге, что в тогдашней Силезии, а ныне в Польше. Родители его — прокурор Герман Гейм и его жена Дженни — консервативны, законопослушны, набожны. Типичные подданные прусской короны. Позже Гейм раздражённо писал о своём отце, что тот страдал «своего рода религиозным помешательством и манией греха». В общем-то, идеальная питательная среда для взращивания бунтарей. Ранее детство проходит в провинции. Семейство много переезжает из-за переводов отца по службе: в 1892 г. они уже в Позене, где мальчик успевает пойти в начальную школу, однако уже через два года отца отправляют в Гнезен на должность главного прокурора. К этому времени относятся первые поэтические опыты юного Георга; в основном, это подражательные пейзажные стихотворения, в которых еще трудно угадать будущего поэта. В 1899 г. семья едет обратно в Позен, а год спустя перебирается в столицу империи — Берлин: отец получает место прокурора в Военном суде Рейха, а сына пристраивает в престижную гимназию в Берлин-Вильмерсдорфе. С 1902 г. стихотворные опыты 15-летнего гимназиста становятся регулярными. Его кумиры — поэты Гёльдерлин, Новалис, драматург Граббе, под влиянием которого Гейм потом начнёт писать пьесы. Незаконченный роман Новалиса «Генрих фон Офтердинген» он называл «Евангелием поэтического мастерства». Среди своих образцов он также упоминает Арнима, Брентано, но главной его любовью до конца дней остаётся Гёльдерлин. Ещё в гимназические времена в дневнике он пишет в дневнике: «я вчитываюсь прежде всего в Гёльдерлина, хотя „Гиперион“, „Эмпедокл“ и письма ещё ждут своего часа. А о его жизни и душе я уже достаточно осведомлён. Всё более укрепляется во мне вера в Гелиос, в свет, солнце, во всё святое мироздание». В 1903 г. в Лейпциге в немецком переводе вышел роман русского писателя-декадента Дмитрия Мережковского «Юлиан Отступник» (в русской версии его название «Гибель богов»). Это повествование о римском императоре, пытавшемся в IV в. н. э. возродить культ античных богов, пришедший к тому времени в упадок под напором христиан. Вскоре было переведено и его продолжение — «Воскресшие боги (Леонардо да Винчи)». Оба романа стали для Гейма настольными книгами. Он долгое время был захвачен этой идеей возрождения античного духа. В его толковании новый ренессанс был тесно связан с ницшеанскими идеями о сверхчеловеке, сильной личности, в одиночку противостоящей мрачной реальности. В 1906 г. дерзкий гимназист пишет в своём дневнике: «Сострадание к людям означает смерть богов. Да, поэтому Юлиану не удалось вернуть времена процветания Гелиоса и Уранидов. Они были больны галилейским состраданием. Так что я со своей стороны не собираюсь уговаривать богов быть жалостливыми. Я хочу сам нести свои горести и полагаться только на самого себя. Если я имею ценность, то сам пробью себе дорогу. Если нет — погибну и пропаду, преданный забвению, никчёмный и всё же жертвующий собою. В тот день я с радостью встану на сторону Юлиана — быть может, так будет возвращена старинная красота». Юный Гейм, впечатлительный и нервный подросток, ищет близких по духу людей. И находит. В 1904 г., посещая теннисный клуб неподалёку от дома, он знакомится с братьями Бальке, один из которых, Эрнст, стал его ближайшим другом. Именно Эрнсту Бальке суждено приобщить Георга к чтению Рембо и Бодлера, разделить с ним горе и радость не слишком удачных любовных романов и, в конечном итоге, погибнуть с ним рука об руку. Впоследствии снедаемый одиночеством поэт признается самому себе, что даже этот лучший друг никогда не смог бы его понять, так как они «знакомы слишком давно». Из-за хулиганской выходки в 1905 г. Георгу приходится перейти в другую гимназию в Нойруппине, пригороде Берлина. Тогда же Эрнста исключают из школы за причастность к инциденту с суицидом одного из учеников. Друзья оказываются в разных городах, но ведут активную переписку. Параллельно с взрослением поэта в культурной жизни Германии происходит множество важных событий. Немецкий поэтический Олимп начала века пока ещё прочно занят Стефаном Георге, чья нашумевшая книга «Год души» (1898), шедевр символизма, очевидно, была известна Гейму. В год переезда семьи в столицу умирает Ницше — еще один кумир поколения. Затем в Берлине проходят выставки «Сецессиона», где выставляются произведения новых художников (на одной из них Гейм побывал в 1901 г.). Экспрессионистский взрыв уже назревает; на литературную сцену постепенно выходят будущие единомышленники Гейма: Ласкер-Шюлер уже выпустила свою первую книгу «Стикс» (1902); Шикеле и Штадлер основывают в Страсбурге собственный журнал; в 1906 г. на другом конце немецкоязычного мира, в австрийском Зальцбурге, городской театр ставит первые пьесы Тракля. Следующие четыре года Гейм пытается добиться успеха в качестве драматурга. Вдохновлённый примером Граббе, он принимается за грандиозные исторические сюжеты: начинает пьесы «Поход на Сицилию» (о неудачной экспедиции 415 г. до н. э. афинского полководца Алкивиада) и «Женитьба Бартоломео Руджери» (место действия — Генуя времён Ренессанса). В 1906—1910 гг. он создаёт две законченных драмы и множество набросков сцен: «Возращение Одиссея», «Безумие Герострата», «Луций Сергий Катилина» и другие. Их названия говорят сами за себя. Античность и Возрождение — две эпохи, вдохновляющие Гейма. Он даже напечатал первый акт «Похода на Сицилию» отдельной книжкой, озаглавив её «Афинские ворота» (1907), однако эта публикация осталась незамеченной. Впрочем, и позже его пьесы не сыграли заметной роли в истории немецкой сцены. Важнее другое — их воздействие на творческий генезис самого поэта. Следуя традиции немецкой исторической драмы, он пишет их почти исключительно пятистопным ямбом. После сотен и тысяч написанных строк этот размер становится для него родным, практически универсальным, приобретает необыкновенную пластичность, которая наиболее ярко проявится позднее, в зрелой лирике. Грандиозность, трагичность его лучших стихов также во многом связана с его ранними драматическими опусами. Летом 1907 г., после окончания гимназии, в жизни Гейма начинается многолетняя череда страданий. По настоянию властного отца, видевшего в старшем сыне своего преемника, Георг поступает на юридический факультет в Вюрцбурге. Жизнь его теперь делится на две части: в одной — каждодневная зубрёжка, занятия ненавистным правоведением; в другой — запойное чтение, мечты о литературной славе. Хотя в университете его приняли хорошо, и студенты сходу зачислили его в своё братство «Корпус Ренания», Гейм не нашёл здесь настоящих друзей: «Ещё один день в компании тупиц» — таков его дневниковый вердикт. «Зачем я мучаю себя, если никогда не стану тупоголовым юристом?» — вопрошает он себя там же. Проучившись три семестра, он перевёлся в Берлин. Вместо литературных кабаре и издательств, поэту приходилось ходить на лекции и не только на них. По свидетельству Рудольфа Бальке (брата его друга), который учился вместе с Геймом, большое впечатление на него произвели «ознакомительные посещения» тюрем, моргов и больниц, которые университетское начальство устраивало для будущих юристов. Так что позже эти картины будут описаны Геймом в его стихах, что называется, со знанием дела. Дневниковые записи Гейма, касающиеся юридической учёбы и практики, можно использовать в качестве пособия по изощрённому немецкому сквернословию. Вот лишь один образчик (и довольно мягкий в выражениях) от 18 ноября 1910 г., когда будущий судебный референт готовился к государственному юридическому экзамену: «Моя продукция появляется теперь следующим образом. Утром я сажусь за свой письменный стол. Открываю своё скотское ср…ое юридическое дерьмо и продираюсь сквозь него некоторое время с опущенной головой, пока внезапно меня не одолевает жажда сочинять стихи. Моя способность вникать в юридическое дерьмо иссякает, мозг уже вновь переполнен поэтическими образами, я усаживаюсь и принимаюсь писать. Я всё время думаю: как было бы хорошо, если бы Бог отправил меня в какое-нибудь другое время». Бунтарство Гейма, его конфликты с учителями, родителями, сверстниками были вполне типичным явлением для его поколения, родившегося и взрослеющего во времена Вильгельма II. Удивительно, но среди литераторов из его будущего литературного окружения немало таких же студентов-юристов: А. Вольфенштейн, В. Газенклевер, К. Хиллер (он даже получил докторскую степень), А. Лихтенштейн, Э. Бласс, Э. Лёвенсон. Как и многие другие юные бунтари, в школьные годы он даже помышлял о самоубийстве: «Если б я нашёл девушку, которая пошла бы вместе со мной на смерть, я бы не раздумывал» (Дневник от 21 мая 1908 г.). Виновником своих страданий юноша, естественно, считает отца, заставившего его учиться юриспруденции: «Я стал бы одним из величайших поэтов, если бы не мой свинский папаша». Всё это время Гейм прикладывает много усилий для того, чтобы завести знакомства в литературных кругах. Летом 1909 г. он получает благосклонный отзыв о пьесе «Афинские ворота» от известного в то время журналиста Максимилиана Хардена, однако ни публикации, ни постановки за этим не следует. Постепенно Гейм приближается к собственной стилистике; этому способствует изменение круга чтения, в который с подачи Эрнста Бальке попадают Бодлер, Рембо и Китс. Особенно огромно влияние великого enfant terrible Артюра Рембо, чей портрет висел в комнате мятежного студента-юриста с греческой подписью: «божественный». Скорее всего, Гейм впервые познакомился с его стихами в удачном немецком переводе К. Л. Аммерса, вышедшем в 1907 г. в Лейпциге. В дневнике от 20 июля 1909 г. он причисляет Рембо наравне с Граббе и Гёльдерлином к поэтам «с разорванным сердцем», которые близки ему по духу. Позже он возьмёт у своего кумира многое: темы, идеи и даже сюжеты целых стихотворений, при этом умудрившись не стать банальным эпигоном. Создавая парафразы знаменитых стихотворений Рембо «Спящий в лесу» или «Офелия», он привносит в них столько специфически своего, что это заимствование кажется не более, чем творческой перекличкой. 1910 год начался для Гейма с новых попыток устроить пуб­ликацию своих драм. На этот раз он отправляет руководителю объединения «Новая сцена» Вильгельму Симону Гуттману рукопись пьесы «Женитьба Бартоломео Руджери». Он много работает над стихотворениями на античные темы: в это время из-под его пера выходят «Киприда», «Дионис» и большой цикл «Марафон», состоящий из 22 сонетов. Незадолго до этого, в Рождество 1909 г., Гейм пишет «Опыт новой религии» — незаконченный утопический проект установления полуязыческого культа Героев, замешанного на христианстве, античности, идеях Ницше и Мережковского. Знакомство с Гуттманом стало судьбоносным. Он отверг пьесу, но при личной встрече очень заинтересовался стихотворениями Гейма. Именно он в конце апреля 1910 г. вводит юношу в «Новый клуб» — творческое товарищество, которое навсегда изменило поэзию Гейма, открыв в ней главную — и последнюю — страницу. Это объединение было основано годом ранее молодыми берлинскими литераторами. Трудно сказать, кто для кого имел большее значение: клуб для Гейма или наоборот. Именно здесь его открыли как оригинального поэта, напрасно рвущегося в драматурги, здесь он обрёл единомышленников, слушателей, критиков и союзников. Но и клуб — так совпало — с приходом Гейма расцвёл, а после его гибели довольно быстро сошёл на нет. Из томительно скучной атмосферы юридического факультета поэт попадает в компанию людей, одержимых литературой в такой же степени, как и он. Что же это были за люди? Курт Хиллер — в прошлом дипломированный правовед, а с некоторых пор вольный писатель-социалист, защитник прав сексуальных меньшинств; Якоб ван Годдис — меланхоличный юноша-поэт (впоследствии окончательно сошедший с ума); Эрвин Лёвенсон — стихотворец, публиковавшийся под экзотическим псевдонимом «Голо Ганги». Таковы основатели клуба. Гейм необыкновенно воодушевлён одобрительной оценкой своих стихов. Он забрасывает драматургию и принимается за поэзию, работая с почти лихорадочной поспешностью, выдавая по несколько стихотворений в неделю. Всё, что он напишет в течение последующих двух лет, составит так называемый «зрелый период» его творчества (1910—1912) и станет классикой немецкого экспрессионизма. В первом же стихотворении («Спящий в лесу») он намечает основные черты своего стиля: эстетизация безобразного; натурализм, доходящий до жестокости; подчёркнутый контраст цветения и распада; дискретность и статичность образов; мотивы смерти, загробного путешествия. Вскоре появляются первые сонеты знаменитой «городской серии», представляющие Берлин как монструозный город, призрачное чудовище, наполненное людьми-статистами. С 1 июня 1910 г. клуб начал устраивать открытые выступления под общим названием «Неопатетическое кабаре». На первом вечере Гейм присутствовал в качестве зрителя, а 6 июля впервые вышел на сцену, чтобы прочитать свои произведения на публике. Выступление было не слишком удачным: природа обделила его талантом чтеца. Сохранилась заметка об этом концерте, по-видимому, составленная самим Геймом для какого-то издания, но оставшаяся неопубликованной. В ней он пишет о себе в третьем лице: «Неизвестным мне доселе, но определенно сильным талантом показался мне Георг Гейм, который в прочитанных им стихах воплотил ясно предстающие глазу видения. Он обнаружил большое богатство образов. Два стихотворения, „К облакам“ и „Спокойные“, производят особенно сильное впечатление. У него совершенно особый язык, лишь слегка неуравновешенный. Его техника чтения еще может быть улучшена». Появление Гейма в кабаре, приобретавшем всё более скандальную репутацию, привлекло к нему внимание. В течение года он ещё дважды выступает на концертах «Нового клуба», которые к тому времени посещает вся берлинская богема. В октябре 1910 г. два его стихотворения печатает еженедельник «Herold», а 23 ноября в газете «Der Demokrat» выходит сонет «Берлин II» («Вкатили бочки чёрные с причала…»). Последняя публикация привлекла внимание лейпцигского издателя Эрнста Ровольта. Спустя неделю после выхода номера поэт получает от него письмо с просьбой прислать рукописи для ознакомления. И ему было что предъявить. Хотя учёба на правоведческом факультете и подготовка к государственному экзамену по юриспруденции отнимала много сил, Гейм находил время для своей параллельной — литературной — жизни. К концу 1910 г. в его «творческом портфеле» — десятки законченных стихотворений, связанных одно с другим, зрелых, готовых к печати. Переговоры об издании книги проходят успешно, но выход сборника несколько затягивается. Прежде всего, по вине самого поэта, который дважды дополняет его свеженаписанными стихотворениями и засыпает издателя рекомендациями и поправками. Известно, что первоначально Гейм хотел назвать книгу «Море» или «Облака», однако решил подобрать менее тривиальный вариант. С подачи Курта Хиллера появляется название «Металлический день», затем изменённое на «Вечный день». Гейм тщательно строил композицию книги, как он пишет, «в соответствии с определёнными законами»: разделил её на семь разделов, продумал плавные сюжетно-тематические переходы от одной части к другой. В ней он предстаёт уже совершенно сложившимся и удивительно цельным, если не сказать монотонным, поэтом. Сколь явным подражателем Стефана Георге он кажется в своих самых ранних творениях, столь последовательно старается быть непохожим на него в «Вечном дне». Гейм намеренно начинает книгу с мрачных урбанистических пейзажей, порывает с гармонией и индивидуализмом. Неподдельную ярость вызывает у него печатный отклик на его первое выступление в «Неопатетическом кабаре», в котором рецензент всё-таки отметил в его стихах влияние Георге. Хотя, если разобраться, автор заметки в «Berliner Tageblatt», удостоившийся в дневнике поэта целой бранной тирады, не так уж ошибался. В том смысле, что «Вечный день» является если не пародией, то явным и намеренным антиподом знаменитой книги С. Георге «Год души»: та же семичастная кропотливо продуманная композиция, тот же почти сплошной 5-стопный ямб, но символистскому самосозерцанию предшественника Гейм противопоставляет отстраненность и пафос визионера, человеку — толпы и массы, гармонии — распад, одному году — мрачную вечность. Издатель и друзья поэта позаботились о восторженных рецензиях в периодике, однако книга поначалу имела довольно умеренный успех. Гейм, между тем, продолжает жить своей обычной двойной жизнью: сдаёт государственный юридический экзамен и много пишет, выступает в литературных клубах, сотрудничает с журналом «Die Aktion». Кроме стихов, он пишет для издательства Ровольта книгу новелл (она выйдет уже посмертно), а параллельно служит референтом в судах Берлина и Аустерхаузена и сдаёт экзамены на соискание докторской степени. Но карьера юриста ему претит: в сентябре он подаёт заявление о приёме в семинар восточных языков (в «арабо-марокканский» класс), одновременно добиваясь зачисления на военную службу сразу в нескольких полках. Темы и образы его стихотворений, тем временем, эволюционируют. Мрачная апокалиптика приобретает менее натуралистические черты, картины становятся более масштабными и патетическими. К второй половине 1911 г. меняется и поэтическая форма. Гейм начинает экспериментировать с дольниками, белым стихом, даже верлибром. В этом видно как влияние французских символистов, так и возвращение к Гёльдерлину и его античной гимновой ритмике. Чем бы закончился этот творческий перелом, мы можем только догадываться. Смерть застигла Гейма в самом расцвете сил. 16 января 1912 г. он и Эрнст Бальке отправились кататься на коньках в пригород Берлина — Ваннзее. Недалеко от острова Линдвердер на реке Хафель они наткнулись на замёрзшую полынью и провалились под лёд. Спасая своего друга, Георг Гейм утонул. Его тело нашли только спустя четыре дня и перевезли в морг кладбища Шильдхорн. Кстати, тот самый, где за три года до этого поэт бывал на экскурсии. И не только это совпадение показалось его родным и коллегам зловещим. Многие мистически связывали гибель Гейма с его стихами, говорили о предчувствии, пророчестве. Действительно, за полтора года до несчастного случая он записал свой сон, обстоятельства которого во многом повторяют его смерть: ломается лёд, затем он тонет в зеленоватой воде. Лишь одно отличие: во сне ему удалось выплыть. Слух о «поэте-прорицателе» тут же разнесся по всем немецким газетам. Остатки тиража «Вечного дня» смели с прилавков за считанные дни, так что Ровольту пришлось срочно переиздавать книгу. История того, как потом стихи Гейма долго и трудно шли к читателю — это отдельный роман, в котором было немало перипетий: многочисленные ошибки при расшифровке рукописей, утрата и спасение его архива, забвение во времена нацистов и новое открытие в послевоенной Германии. Как это ни печально, Гейм лишь после смерти стал тем, кем хотел стать при жизни: его стихи вошли во все хрестоматии и антологии экспрессионизма, филологические монографии и школьные учебники. На русский его стихи переводили в 1920-х годах, потом 60 лет поэзия Гейма появлялась лишь от случая к случаю в разных советских антологиях, и лишь в последние годы отечественный читатель постепенно открывает её для себя в поэтических переводах. Предлагаемая вашему вниманию книга — ещё один шаг на пути к позднему освоению русской культурой одного из самых значительных — и самых загадочных — немецких поэтов ХХ века. Поэта, предсказавшего жутковатое будущее не только своей, но, возможно, и нашей цивилизации тоже. / из книги Морские города" /А. Чёрный
На нашем книжном сайте Вы можете скачать книги автора Георга Гейма в самых разных форматах (epub, fb2, pdf, txt и многие другие). А так же читать книги онлайн и бесплатно на любом устройстве – iPad, iPhone, планшете под управлением Android, на любой специализированной читалке. Электронная библиотека КнигоГид предлагает литературу Георга Гейма в жанрах .